из машины, а Эндрю продолжает смотреть на меня, почти не моргая.
Выглядел он потрепанным. Даже хуже меня, наверное. Огромные и темные круги под глазами, словно он уже не спал тысячу лет. Густые темные волосы непослушно торчали во все стороны, даже бандана, завязанная на лбу, не могла исправить положение. Под косухой виднелась довольно мятая болотного цвета футболка, которую, скорее всего, он выудил со своей полки, где царил полный хаос. Забавно, что я помню даже про беспорядок в его шкафу.
Эндрю тяжело дышит и медленно моргнув, преодолевает расстояние между нами, прижимая меня к своей груди. И я не знаю, как на это реагировать. Я просто стою, прижатой к нему, пока мои руки болтаются в воздухе и не осмеливаются обнять Квилла в ответ. Наши с ним отношения слишком запутаны. Я знаю, он откуда-то узнал, что я была арестована и переживал. Я бы тоже за него переживала, но просто я больше не знала как с ним себя вести после того гребанного поцелуя. Не знала, что надо говорить и не знала, что мы вообще встретимся, хотя внутри я понимала, что нам стоит обязательно все выяснить для себя.
Он отпускает меня, но продолжает вглядываться в мои глаза, а я смотрю в ответ, но из-за своей слепоты не могу определить, что в них отражается. Я лишь понимала, что он очень уставший.
Немного поворачиваю голову назад и вижу, как Мия стояла около своей машины, сложив руки, и не собиралась никуда уходить, а Джастин пинал носом своих кед пыль на тротуаре. Неловко, однако.
Я обратно поворачиваю голову к Эндрю.
— Что ты тут делаешь?
— Хотел сам удостовериться, что с тобой все хорошо.
— А ты сам в порядке? — прищуриваюсь, чтобы разглядеть его уставшее лицо и очень тусклые глаза.
На мой вопрос он не ответил.
Его брови немного сдвинулись, и он нервно сглотнул, устало прикрывая глаза. Было видно, что он точно не в порядке. И он не станет мне говорить о своих проблемах при Джастине и точно при матери. Я ужасно хотела спать, но не могла сейчас бросить Эндрю в таком состоянии. А еще не знала, как оставить Джастина и просто умотать со своим бывшим парнем, потому что это будет совершенно некрасиво с моей стороны.
— Кхм, — слышу, как Джастин прочищает горло, прежде чем сказать что-то. — Я пойду.
Повернувшись к нему, я неловко улыбаюсь и киваю. Бибер кивает в ответ и, засунув руки в карманы толстовки, побрел к своему дому, сутуля спину. Я не провожаю его взглядом, как обычно это делаю, потому что мама демонстративно прошла мимо нас с Квиллом, цокая каблуками своих лакированных черных туфель, которые мне очень нравились. Стряхнув пыль с юбки, Мия открыла дверь ключом и вошла в дом. Мы остались наедине.
Было холодно, а на мне кроме майки и рубашки сверху ничего не было. Погода менялась с бешеной скоростью, что я не успевала понимать, что надо надевать, а что нет. После очередного дуновения холодного ветра, я вздрогнула и съежилась.
— Ты замерзла, — сообщил мне совершенно очевидную вещь Эндрю.
Больше ничего не говоря, парень стаскивает с себя куртку, оставаясь в черной огромной толстовке, и накидывает на меня. Она такая теплая, что я неосознанно расплываюсь в улыбку, которую сейчас бы хотела, на самом деле, спрятать, так как особо причин улыбаться нет.
— Может, поедем в «У Рикки»? — предлагает парень, кивнув в сторону своего мотоцикла.
«У Рикки» — это что-то вроде бара, который держал друг старшего брата Эндрю. Раньше, мы часто там бывали, но после того, как я порвала с Квиллом, больше там не появлялась. Этот бар находился в другом конце Бруклина, а туда я практически не ездила, хотя мне очень нравилось бывать в том баре.
Но самое забавное то, что бар никакому Рикки не принадлежит. Владельца зовут Джон. Когда он купил этот бар, он решил не менять название, так как все привыкли к этому.
Я согласилась, хотя мы могли бы пойти с ним в любое ближайшее кафе, но видимо, оба решили предаться воспоминаниям.
В свое время, гоняя ночью по улицам Бруклина, мы заваливались в тот бар со всеми друзья Эндрю и просто сидели, разговаривая очень громко. Всем было на это плевать, потому что обычно, мы являлись единственными посетителями в позднее время.
Эндрю первым садится на свой мотоцикл и заводит, пока я снимаю его куртку, снимаю лямку от рюкзака и надеваю в противоположном порядке. Сажусь на его железного коня, по которому так сильно скучала и руками обхватываю талию своего бывшего парня, понимая, что мои руки все равно ужасно замерзнут от холодного ветра во время поездки.
Интересно, там до сих пор работает Гарри — мужчина шестидесяти лет, который всегда дарил добрую улыбку нам и был очень приветливым? Он был одним из самых хороших людей, которых я знала. И у седого Гарри всегда нашлись бы нужные слова для любой ситуации. Я понимаю, что скучаю по тем моментам, когда встречалась с Эндрю, потому что было много всего хорошего.
Черт, как же все это было давно.
И даже несмотря на то, что у нас с Эндрю были довольно сложные отношения, я по ним скучаю. Скучаю даже по ссорам, черт возьми. И дело даже не в том, что я хочу снова отношения, а в том, что я скучаю по Квиллу. По такому крепкому и теплому Квиллу, который всегда старался оберегать меня, хотя я противилась этого. Вот именно сейчас, когда мы ехали по дороге, обгоняя на огромной скорости машины, которые почти образовали пробку, я хотела чувствовать защиту парня. То есть, я знала, что мы не попадем ни в какую аварию, просто потому что парень держался как всегда уверенно на мотоцикле. Я просто крепче держалась за него, и все было хорошо.
Мы доехали до бара и молча направились в здание, где дверь открылась со звуками этих ненавистных колокольчиков. За стойкой стоял какой-то молодой парень, а не Гарри, которого я так надеялась увидеть. Парень, увидев нас с Эндрю улыбнулся, а мы прошли к столику, который находился у окна. Я плюхнулась на кожаный потрескавшийся диван и огляделась, подмечая, что ничего в принципе нового здесь нет, разве что шторки повесили, вместо жалюзи.
Музыка еще изменилась.
Раньше здесь играл старый добрый Джаз, который обожал седой афроамериканец, но сейчас звучали обычные попсовые песни, которые не очень-то сочетались с этим местом. Это бар, в котором собираются байкеры,
